Письма с Фронта: Войной опалённые строки. Суткаленко, П. Советская Белоруссия от 23 апреля 1975 года

Войной опаленные строки.

Этот конверт я вскрывал с особым волнением, ибо в нем были письма необычные — письма с войны. Письма — тридцатилетней давности от погибшего на фронте человека, человека, которого я любил, с которым провел детство. От развернутых мною давно пожелтевших листов, кажется, еще и сейчас пахнет «гарью» передовой, слышен гул артиллерийской канонады, стрекот боевых пулеметов. Писал их Николай Максимович Лось своей матери Аксении Максимовне и сестрам в Подгалье, что в Ельском районе.

Нас, Ельских сверстников, мобилизовала война в один день. Пешком, выбирая путь, чтобы не попасть в лапы врагу, добрались до украинской станции Городня. Там погрузились в эшелон. Через два дня получили первое боевое крещение, на станции Орел вражеская авиация бомбила наш состав. Здесь же нам рассказали, что такая же участь постигла наших отцов, поэтому же пути они следовали в назначенную им часть несколькими днями раньше.

Вскоре привезли на одну из станций, недалеко от Тамбова. Там, в лесу, приняли нас военные. Распределили. Я попал в учебное подразделение. Николай — в маршевое. Получив необходимые знания для ведения боя, он отправился на защиту Москвы. Это было в суровый ноябрь сорок первого. Через некоторое время. Николай, попал на Ленинградский фронт, а летом сорок третьего года его часть была переброшена на изгнание фашистской нечисти с белорусской земли.

Мрачные годы оккупации. Ни одной весточки от родных, ничего не знаешь об их судьбе. В тоске солдатская душа. И вдруг радостное сообщение Совинформбюро: освобождены города Мозырь, Ельск... И в родное Подгалье полетела первая весточка. Николай пишет:

«Здравствуй, дорогая мама! Наконец, получил возможность написать Вам письмо. Живы ли Вы? Откликнитесь! Очень хочется видеть Вас и свою деревню. Видимо, она такая же, как и сотни других, которые я встречал на своем пути в Ленинградской, Калининской, Смоленской и Курской областях. Там проклятая немчура сожгла все дотла».

Ответа долго ждать не пришлось. Мать сообщила, что деревня стерта с лица земли, и живут люди в землянках, рассказала о судьбе родных. Не знали пока ничего об отце солдата.

«Какая сегодня у меня радость, — пишет Николай с фронта. — Получил от Вас первое письмо, знаете, боевой дух прибавился. Пишу Вам ответ, а вокруг разрывы снарядов и свист пуль, к чему я привык. Впереди передо мной метрах в 150 —200 фашистская линия обороны».

Нелегкой была в те грозные годы жизнь солдата. Неделями, месяцами фронтовики находились на передовой. В минуты затишья, независимо от поры года, отдыхали прямо в окопах, землянках. Шинель под голову, под бок, ею же солдат и укрывался. Порой в дни крупных боев все кругом гудело и кипело, окрестности окутывало густым дымом. Птицы даже места не находили, они прижимались рядом с бойцами к земле, ища возле них спасения. И как проклятье войне летят к родным такие строки:

«Хотя я и молод (Николаю исполнился двадцать один год. — П. С.),

но мне кажется, я стал стариком, волосы на голове седеют...»

Красноармейцу не были страшны никакие трудности. Он, не жалея жизни, шел сквозь шквальный огонь к победе, верил в Победу. Николай Максимович в грозном для Родины сорок втором году, прямо на передовой, вступает в ряды партии Ленина и перед своими товарищами дает клятву еще метче разить врага, быть там, где особенно трудно. Никому не хотелось оставлять передовой линии, казалось, в его отсутствие иссякнут силы. Тогда Николай пишет:

«В январе меня ранило в голову. Направляли на лечение в госпиталь. Отказался. Вернулся в часть, где лечился без отрыва от борьбы с фашистами. Перед этим вражеским снарядом была перебита нога. Ходить не мог. Тогда вынужден был лечь в госпиталь. Высылаю Вам фотографию медсестры, которая выхаживала меня в госпитале».

Врага гнали на запад. Войска шли по истерзанной белорусской земле. Хотя до Берлина еще далеко, солдат, полный оптимизма, настраивал себя на мирные времена. В окопе рождаются строки:

«Вся Белоруссия — в пепелищах. Что поделаешь? Война. Были бы люди — будут и дома, из пепелищ встанут прекрасными наши города и села. Ведь война движется к концу. Мы создадим большие памятники тем, кто отдал жизнь за Победу».

Самый щедрый, самый дружественный человек — это, пожалуй, солдат. Он, если надо, делит все пополам — и осьмушку хлеба, и порцию супа, и махорку... Еще щедрее он становится, коль речь идет о родных.

«Высылаю Вам деньги, — сообщает Николай в одном из писем. — Мне они здесь не нужны. В траншеях магазинов, сами знаете, нет. Значит, покупать нечего».

Шли дни, продолжались бои, с родной деревни поступали все новые вести. И вдруг самое страшное: погиб отец. Николай пишет матери:

«Я стал сиротой. Ох, как жаль отца, погибшего от рук проклятой немчуры. Буду я проклят, буду презрен судьбой народа, если не отомщу проклятым фашистам за гибель отца, за гибель, за муки и страдания родных и близких! Может быть, меня постигнет смерть от проклятого немецкого снаряда, так за меня отомстит мой друг, идущий рядом со мной в бой».

Это было последнее письмо. Вслед за ним мать получила другую страшную весть:

«Ваш сын, командир стрелкового отделения сержант Лось Николай Максимович погиб 15 июля 1944 года и похоронен в 50 метрах восточнее д. Саковичи Алитусского района Литовской ССР».

Николай мечтал воздвигнуть Большой памятник тем, кто погиб, за Родину. Народ воздвиг ему памятник. Стоит он теперь в центре Алитуса. На нем золотыми буквами выбито его имя. Золотом выбиты имена всех, кто погиб за Родину. Мы, живущие, славим их, низко склоняем головы перед их могилами и клянемся: в вечной памяти народной никогда не кончится война. Никогда не забудется подвиг советского человека, спасшего мир от фашистской коричневой чумы!

П. Суткаленко